Sunday, June 29, 2014

4 И.И.Чухин Карелия-37 идеология и практика террора


100
Огромную территорию в средней части Карелии — от Финляндии до Сегежи — занимали Ребольский и Ругозерский районы. Численность населения в районах была незначительной и составляла 6659 человек, которые занимались сельским хозяйством и лесозаготовками. Потомственные карелы населяли около сотни деревень, сегодня там остался едва ли десяток...
Стараниями местных чекистов и их помощников в 51 населенном пункте районов был репрессирован 391 человек, или каждый восемнадцатый житель. В с. Ругозеро арестовано 86 человек, в Реболах —
26 человек. От 10 до 20 «контрреволюционеров» ликвидировано в Он-дозере, Коргубе, Ногеуксе, Большой Тикше, Кимасозере, Хижозере, Кимовааре... В Ребольском районе так же, как и в других, репрессированы практически все руководители: секретарь PK ВКП(б) Н. Сонников, секретарь PK ВЛКСМ П. Калинин, председатель РИКа В. Пейно-Гурьев, зав. отделением Госбанка Г. Гиппиев, директора промкомбинатов М. Картунен и И. Раутиайнен, начальник ДЭУ Ф. Козлов, директор кирпичного завода Ю. Окса. Многочисленные бухгалтеры и счетоводы колхозов также пополнили этот скорбный список. Не случайно доля служащих в районе необычно велика и составила
27 процентов. Почти половина репрессированных — работники сельского хозяйства, среди которых нет ни одного не то что кулака (против которых якобы была направлена операция), но даже ни одного единоличника.
В Ругозерском районе социальный состав подвергшихся репрессиям более равномерный: по 25 процентов составили колхозники, лесозаготовители и рабочие. По национальному составу основная доля принадлежит карелам.
Сегозерский район по числу населения занимал одно из последних мест в республике (6567 человек). Однако масштабы репрессий здесь значительные: в 25 населенных пунктах репрессировано 206 человек, или 3,1 процента населения. Самое большое число арестованных в административном центре с. Паданы (62 человека), на шпалозаводе в Великой Губе (17 человек), Лосиногорской тракторной базе, в Карельской Масельге, Юккогубе, Листьегубе, где располагались крупные колхозы. Поэтому социальный состав репрессированных в районе распределяется довольно равномерно между колхозниками, рабочими, лесозаготовителями и служащими.

101
Как и во всех национальных районах, главный удар пришелся по карелам (67 процентов), арестовано также 53 финских переселенца и 14 русских. В последней категории граждан опять же преобладают специалисты-служащие: директор Великогубского шпалозавода И. Оськин, начальники машинно-тракторных станций Н. Милов и Ф. Севериков, старший механик Ф. Савельев, механик И. Елисеев, лесовод Ф. Утицын. Среди репрессированных в районе не было ни одного члена ВКП(б), но 15 бывших членов партии не миновали этой горькой участи. Анализ времени проведения наиболее массовых арестов еще раз подтверждает, что непограничные районы получали лимиты в основном в 1938 году.
Аналогичная ситуация отмечалась и в соседнем Тун г уд с к ом районе (административный центр с.Лехта). В самом малочисленном районе республики (5678 человек) репрессировано 3,5 процента населения. В общей сложности пострадали 200 человек, начиная с секретаря PK ВКП(б) Н. Рожкова и начальника райотделения милиции Э. Сеппонена. В значительной степени это связано с тем, что в фальсификации дел местные чекисты широко использовали факт родственных связей граждан. Так, в д. Шуезеро были репрессированы Александр, два Ивана, Илья, Константин и Николай Андроновы, а также Андрей, два Ивана, Игнатий, Максим, Савелий и Сергей Фофановы. В д. Ушково — Захар, Иван и Семен Анциферовы. В д. Бере-зово — Афанасий, Еремей и Иван Евсеевы, а также Александр, Григорий, два Ивана, Михаил, Семен и Мария Евстратовы... Всего же репрессиям подверглись жители 26 населенных пунктов, в том числе в с.Лехта — 32 человека, Тунгуда — 31, Шуезеро — 26, Кевятозеро — 19, Березово — 17 человек...
И здесь репрессии начались относительно поздно. Если за июль-декабрь 1937 года было арестовано 38 человек, то в январе 1938-го — 23, феврале — 42, марте — 53 человека. Основной удар традиционно пришелся на коренное население — карелов, тогда как русских было репрессировано 3 человека, финских переселенцев — 41. По социальному составу 44 процента составили колхозники.
Сорокский район также испытал на себе влияние ББК НКВД СССР в плане демографической ситуации. Из 351 репрессированного

юг
в районе около 40 процентов составили уроженцы других мест: финны, украинцы, поляки, евреи, литовцы, латыши, эстонцы, белорусы и даже по одному китайцу и корейцу. Наиболее масштабные аресты прошли в административном центре с. Сорока, где репрессировано 219 человек (лесозавод, сплавная контора, ЛПХ, порт), а также в Шижне, Сумпосаде, Кирасозере, на ст. Идель и Кочкома. В социальном составе преобладают рабочие (43 процента), лесорубы и рыбаки (по 13 процентов).
Шелтозерский район являлся одним из самых маленьких по территории и численности населения (его граница на севере проходила в районе Шокши). Соответственно и масштабы репрессий здесь были меньше: из 8839 жителей района репрессировано 89 человек. Основная часть массовых арестов в районе была проведена в августе—сентябре 1937 года и в феврале—марте 1938 года, что связано с «разоблачением» антисоветских организаций на Шокшин-ских разработках гранита и Онежских разработках диабаза (п. Уорд). Коренным населением района были вепсы, но не они стали главным объектом репрессий. Вепсов было арестовано 16 человек, тогда как финнов — 27 человек и около 40 русских.
Наконец, последняя категория граждан, подвергшихся репрессиям в республике во время операции. По терминологии НКВД такие граждане до сего времени обозначаются аббревиатурой БОМЖ — лица без определенного места жительства. Всего в период операции репрессирован 261 человек этой категории, в том числе 18 женщин. Уголовный элемент с первых дней существования советской власти считался «социально-близким» ей, в отличие от контрреволюционеров. Это проявилось и в ходе операции 1937—1938 годов, когда почти половина лиц этой категории получила в виде наказания лишение свободы. Однако и здесь не соблюдались элементарные нормы права. Общеуголовные статьи кодекса не предусматривали столь сурового наказания за кражи. К тому же значительная часть этих лиц была репрессирована по внекодексным статьям: СВЭ, СОЭ, ДЭ.
Отличительной особенностью этой категории репрессированных являлось то, что подавляющее большинство БОМЖей — это молодежь в возрасте до 30 лет, в том числе 19 несовершеннолетних. Арестованы и репрессированы 16-летний С. Аганитов, уроженец За

юз
онежья, 15-летний М. Чехонин, уроженец Петрозаводска, 14-летний М. Болдин, уроженец Ленинградской области. Осужден на восемь лет лишения свободы сапожник из Пудожа сирота Боря Осолодкин, который перебивался в жизни тем, что совершал кражи копеек из карманов пьяных земляков. Подарок от власти Боря получил 1 сентября, когда его сверстники пошли в школу. Еще раньше, 25 августа, получил восемь лет лишения свободы как «социально-вредный элемент» татарчонок Женя Тифитулин, которому было всего лишь 13 лет...
Статистический анализ был бы неполон без указания еще одной показательной цифры. Из 8605 репрессированных в республике граждан лишь 1215 человек, или 14,1 процента, получили в виде наказания лишение свободы. Этот показатель резко отличается от среднего по стране (примерно 50 процентов) и практически не имеет аналогов среди других регионов СССР. Выделенный республике «лимит» на репрессии — 3700 человек (1-я кат. — 2800, 2-я кат. — 900 человек) был нарушен не только по количеству, но и по соотношению 1-й и 2-й категорий. Не 3:1, как установило Политбюро и НКВД для Карелии, а 9 расстрелянных и 1 — к лишению свободы из каждых 10 человек. Таков злодейский результат.
Наиболее агрессивно действовали чекисты Карелии против финнов и карелов, расстреляно соответственно 90,7 и 88,1 процента репрессированных. Более 90 процентов всех арестованных были расстреляны в таких районах, как Ребольский, Сегозерский, Калеваль-ский, Прионежский, Ругозерский, Кандалакшский, Тунгудский.
Причины подобной кровожадности, на наш взгляд, кроются в особенностях тех людей, которые осуществляли и направляли репрессии в Карелии.

ГЛАВА 7.
С апреля 1936 и до января 1938 года НКВД Карельской АССР возглавлял майор госбезопасности Тенисон Карл Яковлевич, 1897 года рождения, латыш из бедной крестьянской семьи, который, по собственному признанию, «ходил в школу три зимы». Затем его жизнь пошла традиционным путем того поколения: рядовой 4-го латвийского стрелкового полка на первой мировой войне, тиф, ранение под Ригой. В 1918 году молодой член партии большевиков К. Тенисон поступает на службу в регистрационный отдел (военная разведка) 15-й армии и ведет нелегальную работу в Латвии. Последовательно поднимается по «лестнице» чекистской карьеры: работник особого отдела, начальник агентуры погранчасти, начальник КРО (контрразведывательный отдел), начальник оперсектора Мозырского ГПУ. За «беспощадную борьбу с контрреволюцией» Тенисон получает в 1927 году от коллегии ОГПУ боевое оружие, в 1932 году — знак почетного чекиста и тогда же — орден Трудового Красного Знамени.
В 1934 году Карл Тенисон становится начальником Управления рабоче-крестьянской милиции Белоруссии. Здесь он близко знакомится с такими известными чекистами, как Заковский и Шапиро-Дайхов-ский, сыгравшими в его судьбе роковую (или закономерную?) роль. Через четыре года Тенисона неожиданно переводят с понижением в Иркутск на должность зам. начальника УНКВД (по милиции) Восточно-Сибирского края, но по инициативе Заковского, ставшего к тому времени начальником УНКВД Ленинградской области, возвращают в кадры госбезопасности и рекомендуют на должность наркома внутренних дел Карелии.

Ю 5
8 Петрозаводске Тенисон близко сходится со своим земляком, секретарем обкома ВКП(б) Петром Ирклисом. Известно, что с работниками аппарата Ирклис держался с видимым пренебрежением. На одном из пикников он выразился достаточно красноречиво: «Это вы будете пить водку, а мы с Тенисоном будем пить коньяк». Именно эти люди и прокурор республики Михайлович решением Политбюро ЦК КВП(б) № П 51.199 от 10 июля 1937 года были утверждены членами республиканской Тройки по проверке антисоветского элемента по Карельской АССР. Политбюро утвердило и первоначальный «лимит намеченных к расстрелу 12 человек и высылке 74 человек» (Приложение № 14).
Ошибка вышла не только по лимиту, но и по членам Тройки. 23 июля 1937 года Петр Ирклис был арестован УНКВД Ленинградской области как участник «контрреволюционной организации, возглавляемой секретарем Ленинградского обкома М. Чудовым». Но еще за день до ареста Ирклис в собственноручном заявлении на имя Л. Заковского признал свою «вину» и назвал в числе заговорщиков 56 человек, в том числе по Карелии: П. Бушуева — председателя СНК, А. Муценека — наркомфина, Я. Мартинена — наркомзема, Е. Зингиса — наркомхоза и П. Маринушкина — секретаря обкома ВЛКСМ.
9 сентября 1937 года Военной коллегией Верховного суда СССР И. Ирклис был осужден по статье 58-7-8-11 к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.
Карл Тенисон председательствовал на 28 заседаниях Тройки НКВД КАССР, и его подпись стоит под «приговорами» более чем четырем тысячам безвинно репрессированных.
В конце января 1938 года Тенисона неожиданно вызывают в Москву и назначают начальником лесного отдела ГУЛАГа НКВД СССР. Встретив однажды в коридоре наркомата своего друга Заковского, Тенисон пожаловался, что, дескать, бросили на хозяйственную работу. В ответ услышал красноречивые слова: «Подвели нас латыши, нет доверия...» Действительно, операция по латышам являлась одной из самых крупных. В разных концах страны хватали, невзирая на ранги, бывших охранников Ленина и просто латышей по национальности.
Именно так в глухом городишке Смоленской области был арестован конторщик артели инвалидов Оскар Межсарг, который на допросе вдруг заявил, что в 1918—1919 годах он был завербован латвийской охранкой, где числился агентом и некий ...Карл Тенисон! Эти

ю6
данные легли на стол начальника 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР Николаева рядом с показаниями бывшего начальника УНКВД по Калининской области Тулинского и зам. начальника УНКВД Ленинграда Шпиро. Первый указал на Тенисона как на участника контрреволюционной организации в Белоруссии, второй — как на члена такой же организации в Карелии.
28 апреля 1938 года по указанию зам. наркома внутренних дел страны М. Фриновского Карл Тенисон был арестован и в тот же день собственноручно написал признание о работе в латвийской охранке. Затем дал показания по контрреволюционерам в Карелии. 13 июля ему предъявили обвинение по статьям 58-16-8-11, в котором было сказано, что «в 1936 году Тенисон связывается с правотроц-кистской организацией в Карелии, входит в состав правотроцкист-ского подполья и по его заданию проводит вредительскую работу в НКВД, тормозя разоблачение активных участников организации, о которых имелись материалы в аппарате НКВД (дело Никольского и Архипова)»1.
Карл Тенисон не дождался суда. 10 сентября 1938 года он умер в больнице Бутырской тюрьмы «при явлениях сердечной недостаточности». В 1956 году по жалобе жены Тенисона прокуратура СССР провела проверку. Обвинения в измене Родине и контрреволюционной деятельности были сняты, но прокуратура сделала совершенно противоположный вывод о его «вредительской деятельности в НКВД»: «...вместе с тем установлено, что Тенисон в период работы наркомом внутренних дел Карельской АССР нарушал социалистическую законность, производил необоснованные аресты советских граждан, в результате чего некоторые из них были осуждены к расстрелу, то есть совершил преступление, предусмотренное статьей 193-17 п.«б» УК РСФСР»2.
И здесь все ложь. Не нарушал К. Тенисон «социалистическую законность», а строго выполнял указания своей партии и приказы наркома. Не «некоторые», а четыре тысячи безвинных граждан были отправлены им на расстрел и в лагеря...
12 февраля 1938 года на пост наркома внутренних дел Карелии заступил полковник Степан Тарасович Матузенко. В докладной записке наркому Ежову о вступлении в должность он подробно проанализировал состояние дел и свое войско.

/07
3-й отдел. Начальник — лейтенант госбезопасности Антонов и еще 15 человек. «Всего с начала операции за причастность к иностранным разведывательным органам, проведение диверсий и вредительство арестовано 2275 человек. По финской операции в результате реализации агентурных разработок «Оппорт», «Раскольники», «Импорт», «Двурушники», «Соперники», «Дачники» и другие выявлена 31 группа из финнов, выходцев из-за рубежа»3.
4-й отдел. Начальник — лейтенант госбезопасности Калинин, всего 11 человек. «9 июня 1937 года по линии отдела начата оперативная ликвидация агентурной разработки «Повстанцы», в результате которой на 1 февраля 1938 года арестовано 2403 человека».
5-й отдел. Особые отделы 18-й и 54-й стрелковых дивизий. Всего выявлено 23 шпионско-повстанческих и диверсионно-вредительских группы общей численностью 217 человек».
В девятнадцати из двадцати районов республики имелись отделения НКВД, общая численность оперсостава (без милиции) составляла 100 человек. Кроме этого, в оперативном подчинении наркома были четыре пограничных отряда, отдельная погранкомендатура и комендатура 33-го морского погранотряда. В республике имелись пять тюрем со следующим лимитом и фактическим наполнением:
Петрозаводская — 310 чел. — 958 чел.
Кандалакшская — 50 — 194.
Кемская — 60 — 301.
Олонецкая — 50 — 54.
Пудожская — 30 — 70.
Итого: - 500 - 1577.
Но вернемся к личности нового наркома. Степан Тарасович Ма-тузенко родился в 1900 году в глухом селении Украины, в семье церковного псаломщика. Окончил церковно-приходскую школу и два класса духовного училища. Однако служение Богу его явно не прельщало, и, добавив себе три года, 16-летний парень пошел добровольцем на войну, где заслужил медаль «За храбрость». Был ранен, тяжело болел, а в 1918 году оказался в Киеве, занятом войсками гетмана Скоро-падского. В поисках средств к существованию Матузенко поступил писарем в хозчасть армии гетмана. После бегства белых столь же решительно поступил в 1-й киевский автоброневой батальон Красной Армии. Вновь воевал и оказался в плену у врангелевцев...

1о8
В 1920 году Степан Матузенко в Крыму, секретный осведомитель ЧК. С тех пор прошлая жизнь надолго была вычеркнута из всех анкет. Спустя пять лет Матузенко окончил Высшую пограничную школу и получил назначение в Среднюю Азию, где прослужил десять лет на различных должностях. Затем друзья перетягивают его в Ленинград, и в 1937 году полковник Матузенко принимает командование Ораниенбауманским погранотрядом.
Летом 1937 года его вызывают в Москву, где нарком Ежов сообщает Матузенко: «Мы вас назначаем на новую должность, ждите...» Ждать пришлось полгода, потом приказ: убыть в Петрозаводск на должность наркома внутренних дел Карелии.
Человек, далекий от следствия и чекистской работы, Матузенко, однако, развернул в республике бурную деятельность. После разоблачения врагов народа — Тенисона и Солоницына — требовалось делом доказать партии свою преданность. Одним из первых мероприятий нового наркома стала чистка рядов НКВД. Вот что показал на следствии сотрудник НКВД КАССР Н. Тидор: «Нарком Матузенко однажды в присутствии меня и других сотрудников наркомата сказал начальнику отдела кадров Арапову, чтобы оставить в органах на работе русских и украинцев, а об остальных решить вопрос на предмет их увольнения и ареста. После этого из оперработников были арестованы Бритсон, Роскин и другие. Часть сотрудников нерусской и неукраинской национальности были уволены...»4
Матузенко был председателем тройки с 34-го по 46-е заседание, по решениям которых было репрессировано более трех тысяч человек. Он же являлся и бессменным председателем Особой тройки НКВД КАССР, которой репрессировано еще 1819 жителей республики. Именно С. Матузенко в июле—сентябре 1938 года организовал операцию по массовому выселению 600 семей репрессированных финнов из Петрозаводска, Ухтинского и Ругозерского районов на безлюдные острова Онежского озера.
«В июле—сентябре 1938 года на основании приказа НКВД СССР № 00100 или 00101 о режимности Петрозаводска, в котором предписывалось проводить мероприятия по очистке города от социально-чуждых и политически подозрительных лиц, было административно выселено около 600 семей. Кроме этого проводилось выселение из пограничных Ухтинского и Ребольского районов. Я получил неофициальное согласие от секретаря обкома Куприянова, председателя СНК

гор
Солякова, председателя ЦИК Горбачева и прокурора республики Михайловича. Руководил операцией мой помощник Дубровин и нач. 4-го отдела Антонов, а практически проводили выселение начальник республиканской милиции Андреев силами милиции и членов ВКП(б), выделенных для этой цели горкомом ВКП(б). Списки выселяемых составлялись начальником отдела Антоновым, рассматривались и утверждались мною. Выселялись только финны, перешедшие нелегально границу и устроившиеся на жительство в СССР, и семьи репрессированных финнов»5.
У наркома Матузенко были самые дружеские взаимоотношения с партийным начальством республики, в том числе с секретарем обкома Г. Куприяновым. Не случайно Матузенко был выдвинут и избран депутатом Верховных Советов РСФСР и Карелии. Однако ситуация в стране резко изменилась, уже были арестованы «враги, пробравшиеся к руководству НКВД», а машинистки НКВД СССР срочно перепечатывали для нового наркома Л. Берии выписки из протоколов допросов Ежова, Фриновского, Красовского, Волынского, Балаяна... В этих выписках речь шла и о члене «антисоветской заговорщицкой организации в системе НКВД СССР» Степане Матузенко.
28 декабря 1938 года заместитель наркома внутренних дел Карелии М. Баскаков получил лично из рук секретаря обкома ВКП(б) предписание Л. Берии об аресте полковника Матузенко и этапировании его спецконвоем в Москву. Новый год Степан Матузенко встречал уже на Лубянке. Надо отдать должное, до 25 мая 1939 года он держался и не признавал за собой никакой вины. Покаялся лишь в сокрытии своего социального происхождения, службе у гетмана и нахождении в плену. Молчал, несмотря на то, что бывший соратник по тройке (у которого руки тоже были по локоть в крови) Г. Куприянов спешил доложить Берии:
«Я решил помимо наркомата КАССР написать о ряде фактов, которые известны мне... Стремление опорочить как можно больше людей, выразить недоверие чуть ли не каждому работнику, проскальзывало во многих выступлениях Матузенко на заседаниях бюро обкома. Тенденциозно подбирались материалы на большинство руководящих работников лесной отрасли. Так, например, из 45 человек руководителей треста «Южкареллес» 38 человек или намечались к аресту или агентурно разрабатывались... Матузенко требовал ареста председателя СНК Карелии т. Солякова... Начальник Управления

110
связи КАССР m. Зайцев был арестован и осужден тройкой в апреле 1938 года на восемь лет, сейчас установлено, что т.Зайцев был осужден без всяких оснований, приговор отменен и т.Зайцев освобожден... У меня нет оснований утверждать, что все эти незаконные действия и антипартийные высказывания Матузенко проводил по заданию какой-то вражеской организации. Но его действия были определенно направлены на избиение кадров, и за это он должен нести ответственность»6.
25 мая 1939 года следователь НКВД СССР мл. лейтенант госбезопасности Голенищев устроил очную ставку между бывшим полковником Матузенко и бывшим командармом 1-го ранга Фриновским. Последний уверенно подтвердил факт членства Матузенко в антисоветской организации, и гроза «финских шпионов» не выдержал. Признался даже в шпионаже в пользу английской разведки. 28 января 1940 года Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело по обвинению С. Матузенко в преступлениях, предусмотренных статьей 58-16-11 УК РСФСР. Подсудимый категорически отказался от своих показаний на следствии, указав, что показания «вынудили под физическими методами воздействия». Коллегия не поверила и приговорила его к высшей мере наказания. На следующий день Матузенко был расстрелян.
В 1956 году прокуратурой было отказано в пересмотре дела, учитывая, что «Матузенко за преступную деятельность в НКВД осужден правильно».
Вторым чекистом по рангу, но первым по практическому участию в репрессиях являлся заместитель наркома, капитан госбезопасности Солоницын Александр Ефимович. Родился он в 1895 году в Петербурге, в семье мелкого торговца. По собственному признанию — «после окончания семи классов учился два с половиной года в реальном училище, откуда был исключен за хулиганство». Рано ушел из семьи, работал в разных местах и на разных должностях (в том числе народным учителем). С 1915 года Солоницын в царской армии, где дослужился до штабс-капитана. Однако в гражданскую войну воевал на стороне «красных» и за поход на Юденича был награжден «кожаным костюмом». С тех пор чекистский мундир словно прирос к Солоницыну.

С 1925-го по 1927 год он — начальник ГПУ в Мурманске. Здесь Солоницын совершил первую и главную ошибку: вовремя не отрекся от позиции Зиновьева на XIV съезде партии. С понижением был направлен в Среднюю Азию, где, то падая, благодаря своему характеру, то возвышаясь — до начальника ГПУ Таджикистана! — продолжает карьеру. На последней должности развернул огромную операцию, когда сотни таджиков (от председателя СНК до простого дехканина) оказались в тюрьме. Даже ЦК ВКП(б) признал это «перегибом», и Солоницына вновь понижают. И вот он помощник начальника секретно-политического отдела УНКВД Ленинградской области. Именно отсюда Александр Ефимович попадает в Карелию — на пост заместителя Тенисона.
Солоницын являлся главным организатором работы по проведению операции в республике, лично арестовывал и допрашивал обвиняемых, «корректировал» большинство протоколов допросов.
На следствии сотрудник НКВД КАССР Ефремов показал: «Все правки, которые включал в протокол Солоницын, были направлены в сторону усиления обвинения, а иногда прямо противоречили тому, что фактически показывал обвиняемый. Если, например, обвиняемый показывал, что он о чем-нибудь слышал, то Солоницын в протоколе записывал «видел». Если обвиняемый говорил, что он кого-либо пытался завербовать в контрреволюционную организацию, то Солоницын писал в протокол, что этот человек уже завербован...»7
Но Солоницын не только писал. Им лично были арестованы три женщины-санинспектора по обвинению в отравлении мышьяком сгущенного молока. Одна из арестованных, Анна Попова, подписала признательные показания на ...тринадцатый день непрерывного допроса. Солоницын, возможно, и сделал бы новую карьеру в Карелии. Но на него уже копился «компрматериал» по троцкизму в Мурманске, к тому же в декабре 1937 года он совершает еще одну грубую ошибку. Мечтая получить «выход» на бывшего начальника ГПУ Карелии Шер-шевского (в то время уже зам. начальника УНКВД Москвы), Солоницын арестовывает своих подчиненных: П. Рыкачева — зам. начальника 3-го отдела и С. Волкова — пом. начальника 4-го отдела. Команду арестовать чекистов дал, естественно, нарком, но — по инициативе Солоницына. Вспоминая этот эпизод, секретарь наркомата М. Исакова показала на следствии, что «между Тенисоном и Рыкачевым произошел грубый разговор. Тенисон назвал Рыкачева

112
провокатором, при этом заявил следующее: «Я тебя убью, сволочь...» Необходимо отметить, что в это время Тенисон был сильно пьян».
Пьяный нарком дал команду своему помощнику Б. Дубровину «допрашивать Рыкачева и Волкова не прерывая допроса и бить, если понадобится, пока не признаются во вражеской деятельности».
Не признались... Покровитель Солоницына К. Тенисон вскоре был отозван в Москву, а сам Солоницын в Ленинград. Дело разрушилось, и местные чекисты дружно валят бывшего зам. наркома. 14 июня 1938 года партком НКВД КАССР исключает Солоницына из рядов ВКП(б) за троцкизм. 19 июня его арестовывают и возбуждают дело по статье 58-1а-7-11. До сентября никаких следственных действий не проводится, так как Солоницын сидит в камере ленинградского ДПЗ, а уголовное дело находится в Москве. В сентябре дело и арестованный встречаются в Петрозаводске, и уже через четыре дня Солоницын дает собственноручные показания на 70(!) страницах о троцкизме, участии в контрреволюционной организации Ирклиса и вредительстве в НКВД. Такой быстрый прогресс он объяснил очень просто на заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР, заявив, что «за четыре дня я подвергся таким физическим насилиям, что не выдержал и удовлетворил требования следователя». Следователем по делу Солоницына был сменивший его на посту зам. наркома московский выдвиженец, лейтенант госбезопасности М. Баскаков, который после ареста Матузенко стал наркомом.
16 июля 1940 года Военная коллегия сняла с Солоницына обвинения в контрреволюционных преступлениях, но признала виновным в фальсификации следственных материалов по статье 193-17а и назначила наказание в виде десяти лет лишения свободы. Однако уже 9 декабря 1941 года по ходатайству НКВД СССР Президиум Верховного Совета СССР досрочно освободил Солоницына от отбытия наказания со снятием судимости. Известно, что в 1957 году он обращался в прокуратуру с жалобой и требовал реабилитации, в чем ему, однако, было отказано.
А теперь о других членах тройки — руководящих работниках обкома ВКП(б) и прокуроре.
Никольский Михаил Николаевич, 1902 года рождения, уроженец Петровского района, карел, секретарь обкома ВКП(б). По образованию считался учителем, хотя и окончил всего три класса учитель

113
ской гимназии и школу третьей ступени. С 1926 года кандидат в члены РКП, с 1929 года — член партии. В 1924—1929 годах проходил службу в армии. Некоторое время служил в Карельском егерском батальоне, где воевал с «национализмом» Матсона. После службы оказался на партийной работе в Петрозаводском горкоме, затем стал секретарем Олонецкого PK. По рекомендации Ирклиса в мае 1936 года Никольский был избран вторым секретарем Карельского обкома. После ареста Ирклиса стал руководителем областной парторганизации. Являлся членом Тройки НКВД КАССР с 1-го по 10-е заседание, на которых репрессировано около тысячи человек. В день последнего заседания, 9 сентября 1937 года, в газете «Правда» была опубликована статья собкора газеты по Карелии Б. Золотова «Рупор буржуазных националистов», где М. Никольский назван не заслуживающим политического доверия. Через десять дней первичной парторганизацией он был исключен из рядов ВКП(б). В решении бюро горкома ему были предъявлены политические и иные обвинения, например: «зная о систематическом пьянстве в так называемом доме отдыха «Сайнаво-лок» и спаивании там врагами народа Ирклисом и Бушуевым партийно-советского актива, что создавало семейственность, круговую поруку и глушило самокритику, Никольский не только не предпринимал никаких мер борьбы с этими безобразиями, но и сам в них участвовал»8. Никольский безуспешно пытался оспорить выдвинутые против него обвинения в письмах секретарю Ленинградского обкома А. Петровскому и секретарю ЦК ВКП(б) А. Жданову. Он писал: «Обвинять меня в связях с националистами — просто я не понимаю. Этих сволочей я на протяжении всей своей работы бил, как мог. Беда в том, что, оказывается, еще мало бил... в период обмена документов я около 26—27 процентов всего состава Кестеньгской организации выгнал из партии за эти дела». «В период проверки партдокумен-тов я вскрыл так называемые группы содействия финской компартии, вскрыл их контрреволюционное лицо. Я размотал сам клубок по району и выявил нити на руководящую головку в Петрозаводске — на Вильми, этого второго Ровио-Гюллинга и на Кангас — ректора комвуза»9. Ничего не помогло. 17 октября 1937 года Никольский был арестован, а 18 мая 1938 года Военной коллегией Верховного Суда СССР признан виновным в измене Родине, подготовке вооруженного восстания, террористической деятельности и приговорен к высшей мере наказания. В тот же день приговор был приведен в исполнение.

114
Леонинок Михаил Дмитриевич родился в 1896 году в Петербурге. Окончил железнодорожное техническое училище по специальности «слесарь». С 1918 года член ВКП(б), комиссар батальона связи, инструктор Ленинградского горкома ВКП(б) и ЦК. В конце 1935 года прибыл в Карелию на должность заведующего отделом руководящих партийных органов обкома. М. Леонинок являлся членом тройки на 11—15-м заседаниях, после ареста Никольского. В апреле 1938 года был снят с должности «как не справившийся с работой и работавший с врагом народа Ирклис». Действительная же причина заключалась в том, что в НКВД Карелии поступила информация от начальника дорожно-транспортного отдела ГУГБ НКВД на Октябрьской железной дороге капитана госбезопасности Брезголь: «..Леонинок является участником польской контрреволюционной диверсионной группы, действовавшей на Октябрьской железной дороге».
20 июня 1938 года М. Леонинок, в то время зам. председателя СНК Карелии, был арестован. Кроме диверсий, ему вменялись в вину участие в контрреволюционной группе Ирклиса-Никольского и национализм в проведении кадровой политики. Следствие приводило в доказательство тот факт, что из 1000 финнов, переведенных из Социал-демократической партии Финляндии в члены ВКП(б), к 1938 году остались «неразоблаченными» всего 200 человек.
9 марта 1939 года Спецколлегия Верховного суда КАССР приговорила М. Леонинока к десяти годам лишения свободы, однако председатель суда внес протест «за неправильностью квалификации и мягкостью избранной меры наказания по ст. 58-2-7». Приговор был отменен, а новое следствие добавило к делу всего лишь один протокол допроса обвиняемого, в котором он отрицал все ранее сказанное, «как полученное незаконными методами следствия». 16 ноября 1940 года новое судебное разбирательство завершилось вынесением подсудимому смертного приговора. Прошение М. Леонинока о помиловании было отклонено Председателем Верховного Совета Карело-Финской ССР О. Куусиненым. Повторное прошение удовлетворил Президиум Верховного Совета СССР и заменил меру наказания на десять лет лишения свободы.
На смену Никольскому с 26 сентября 1937 года на пост секретаря обкома ВКП(б) заступил Иванов Николай Иванович, 1896 года рождения, из крестьян Московской области. Образование — церков-

115
HO-приходское училище и два года учебы в комвузе им. Сталина. Член партии с 1917 года, комиссар продотряда. С 1926 года на партийной работе в Таджикистане, Киргизии и в Рязани. В 1932—1937 годах работал на различных должностях в Ленинградском горкоме. Последняя должность — зам. заведующего отделом парткадров, откуда стремительно пошел на повышение. Н. Иванов был членом Тройки НКВД КАССР с 16-го по 42-е заседание, на которых репрессировано около 6 тысяч жителей республики. Секретарь обкома Н. Иванов неоднократно, вместе с Тенисоном и Матузенко, направлял в Москву телеграммы о дополнительных лимитах на расстрел. В июне 1938 года был неожиданно снят с должности и отозван в распоряжение ЦК ВКП(б). Причину этого раскрыл в своих показаниях Г. Куприянов. По его словам, «летом 1938 года в Петрозаводске побывал знаменитый полярник, депутат Верховного Совета СССР от Карелии И. Па-панин, которому почему-то не понравился секретарь обкома ВКП(б) Н. Иванов». Последовала жалоба А. Жданову, и ленинградская парторганизация по давней традиции решила усилить руководство Карелии.
Выбор пал на 32-летнего секретаря Куйбышевского PK ВКП(б) г.Ленинграда Геннадия Николаевича Куприянова. Уроженец Костромской области, из простой крестьянской семьи, Г. Куприянов не обладал ни опытом, ни знаниями для столь высокой должности. За его плечами было три года учебы в комвузе им. Сталина и два с половиной года партийной работы, в том числе всего шесть месяцев на посту первого секретаря районного комитета партии. Напутствуя нового выдвиженца, ленинградский вождь А. Кузнецов, в частности, сказал: «Органы НКВД республики перебили кадры и надо навести порядок». Сказано — сделано.
Г. Куприянов с 28 июня 1938 года стал членом Тройки НКВД КАССР, по постановлениям которой было расстреляно более 500 человек. С 20 сентября он являлся и членом Особой тройки, репрессировавшей еще 1819 жителей республики.
В январе 1950 года Куприянов был неожиданно снят с поста первого секретаря ЦК Карело-Финской ССР, а 17 марта арестован по обвинению в измене Родине и других контрреволюционных преступлениях. Аресту способствовало несколько обстоятельств. Именно в это время чекисты «раскручивали» так называемое «ленинградское дело», и все выдвиженцы А. Кузнецова попали под подозрение. Другая

116
причина — в самом Г. Куприянове. Проверка ЦК ВКП(б) выявила грубейшие нарушения и недостатки в его работе. Приписки в выполнении плана лесозаготовок и сельского хозяйства, личная нескромность и распущенность: темная история с обменом денег во время реформы 1948 года, пьянство, 185 тысяч государственных рублей, истраченных на портреты нового «вождя карельского народа», бюст работы скульптора Манизера... Зажим критики, а отсюда угодничество и подхалимаж подчиненных. Третье объяснение причин ареста назвал на следствии арестованный министр госбезопасности В. Абакумов: «Куприянов был арестован по указанию Маленкова Г. М. и Шки-рятова М. Ф., которые мне сказали о том, что Куприянов алкоголик, совершенно спился и на этой почве стал уже по существу ненормальным человеком. На протяжении ряда месяцев он ходил в ЦК ВКП(б), плел всякую чушь и все время просил его арестовать. Сказано было, что девать его некуда и надо посадить в тюрьму»10. На следствии Г. Куприянов указал в числе своих «троцкистских» связей 37 руководящих работников Карелии, в том числе и инспектора административного отдела ЦК ВКП(б) Ю. Андропова.
16 января 1952 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Г. Куприянова к двадцати пяти годам лишения свободы по статье 58-1а-7-10-11 УК РСФСР. Никаких обвинений по факту участия в массовых репрессиях 1938 года ему не предъявлялось. В 1954 году дело было пересмотрено, сняты обвинения в измене, вредительстве и участии в контрреволюционной организации. Однако за проведение антисоветской пропаганды во Владимирской и Верхнеуральской тюрьмах обвинение Куприянову было переквалифицировано на ст. 58-10 и срок наказания определен в десять лет тюрьмы. 18 января 1956 года Президиум Верховного Совета СССР помиловал Г. Куприянова со снятием судимости.
Ковалелис Антон Петрович, 1895 года рождения, уроженец Вилен-ской губернии, член ВКП(б) с 1916 года. Во время гражданской войны был командиром отряда ЧК, затем работал сверловщиком на заводах Ленинграда, был на подпольной работе в Литве. В 1925 году был направлен на усиление первичной организации в Карелию, где работал волостным организатором, уездным уполномоченным в Кеми, секретарем партколлегии обкома. С 1936 года — председатель Спецколлегии Главсуда (Верховного суда) Карелии. На вопрос о своем образовании в анкете указал: «Два года курсов марксизма».

117
Баскаков Михаил Иванович, 1905 года рождения, сирота, воспитанник детского дома. Член ВКП(б) с 1926 года. Окончил Институт востоковедения по специальности «экономист внешней торговли». После окончания вуза был мобилизован партией на работу в ОГПУ-НКВД СССР. В 1937 году приказом наркома награжден «личным боевым оружием за успешную чекистскую оперработу». С 1938 года Баскаков — зам. наркома внутренних дел, а с 1939-го — нарком внутренних дел Карелии.
Михайлович Георгий Степанович, 1890 года рождения, прокурор Карелии. Самая «таинственная» фигура в истории репрессий. Биографических документов Михайловича в архивах Карелии нет. Отсутствует даже анкета депутата Верховного Совета КАССР 1938 года (64-й округ). Известно, что в республику он прибыл в 1933 году с должности зам. прокурора Ленинградской области. Член ВКП(б) с 1917 года, образование низшее. Характеризовался как малограмотный, беспринципный работник. Благодаря этим качествам Михайлович благополучно пережил всех наркомов и партийных представителей в тройках. Судя по протоколам партийных собраний, прокурор республики понимал законность очень своеобразно. «Нужно поставить дело так, чтобы наш работник не пропускал ни одного непартийного штриха и доводил этот штрих недоверия до конца. Вот у меня никаких данных в отношении нашего соседа наркомсобеза Матвеева нет, но чутье у меня подсказывает, что здесь что-то есть, хотя он и красный партизан... Время требует оперативности, четкости, и где проходит классовый враг, нужно дело заканчивать в три—четыре дня, и классового врага нужно покончить»11. В 1939 году Михайлович был снят с должности и убыл из республики.
Какие же выводы можно сделать из этого краткого изложения биографий и судеб карельских вождей, главных исполнителей террора в республике? Несомненно, что после отстранения Э. Гюллинга, Г. Ровио, начальника ГПУ, прокурора и председателя Верховного суда КАССР, общий уровень грамотности и нравственности карельского руководства еще более понизился. Три класса за плечами у Тенисо-на, семь классов — у Солоницына. Пограничная школа, которую окончил Матузенко, едва ли дала ему серьезное гуманитарное образование. К тому же все они были военными людьми, для которых линия

118
всего поведения заключалась в простой формуле: получил приказ — выполнил — доложил об исполнении. В этой формуле просто нет места для рассуждений и нравственных оценок. Виноваты ли в этом «военная косточка», многолетняя практика вооруженной борьбы и насилия, страх или пьянство? Кто знает... Однако вечно существующий шанс совести не был ими востребован.
Партийное руководство также не блистало образованностью. Стремительное и во многом незаслуженное вознесение к власти в тоталитарном государстве, безусловно, требовало от них полной и беспрекословной поддержки всех инициатив главного «вождя». Вся их идеология заключалась в том, чтобы не просто выполнить, а обязательно перевыполнить, доказав таким образом свою преданность.
Другим важным обстоятельством являлось то, что все наши «герои» (кроме Никольского) были чужаками на этой земле, даже родственные узы не связывали их с народом Карелии. А в чужом глазу, как известно, и соринка кажется бревном.
Возможно, кто-то из них и терзался муками совести, тем более оказавшись сам на этом «скором суде». Но тысячу раз был прав великий человек и гражданин Ф. Достоевский, когда писал: «Кровь и власть пьянят: развиваются загрубелость, разврат, уму и чувству становятся доступны, наконец, сладки самые ненормальные явления. Человек и гражданин гибнут в тиране навсегда, и возврат к человеческому достоинству, раскаянию и возрождению становится для него уже почти невозможен...»
Рассказ о репрессиях в Карелии подошел к самой трагической и во многом еще не проясненной странице — исполнению приговоров. Известно, что в НКВД проводилось специальное совещание по назначению исполнителей.
Из показаний Солоницына: «Когда встал вопрос о приведении приговоров — называлась и фамилия Ефимова, но Тенисон решительно его отвел, заявив, что Ефимов болен, устал и т. д.». На самом же деле начальник 8-го отделения УГБ НКВД КАССР Р. Е. Ефимов был родственником ленинградского приятеля наркома.
В приложениях № 15—17 приведена хроника всех массовых (более трех человек) расстрелов в республике, с указанием 47 исполнителей: работников НКВД КАССР и Белбалтлага НКВД СССР. Хроника

119
составлена на основании «актов о приведении приговоров в исполнение», подписанных указанными лицами. Кроме них, в расстрелах участвовали военнослужащие погранотрядов, комендатур и, очевидно, десятки красноармейцев. На это указывает следующий факт. Согласно актам 20—21 января 1938 года зам. начальника 3-го отдела ББК Шондыш и начальник 1-го отделения Бондаренко расстреляли... 685 человек, что физически просто невозможно. В Центральном архиве ФСБ РФ хранятся документы, свидетельствующие, что в Ухтпечлаге, например, в аналогичной ситуации проводилась специальная войсковая операция с применением станковых пулеметов.
Расстрелы производились в обстановке строжайшей секретности, и в абсолютном большинстве актов нет указаний на точное место расстрела и захоронения. Основные адреса расстрелов в Карелии: Петрозаводск, Олонец, Кемь, Медгора, Пудож, Беломорск, Кондопога, Кандалакша, Сегежа, поселки Ругозеро, Сосновец, Реболы, Водораздел, Уросозеро. Неоднократно были случаи, когда арестованных из петрозаводской и кемской тюрем этапировали для исполнения приговоров в Медгору. При этом начальникам тюрем давалось распоряжение «арестованных направить под видом отправки в лагеря». Это еще раз подтверждает, что осужденные не вызывались на заседания тройки и даже не знали о назначенном им наказании.
В Петрозаводске основная масса расстрелов произведена комендантом НКВД Травиным, начальником отдела пожарной охраны Пушкиным и оперуполномоченным особого отдела 18-й стрелковой дивизии Воронковым. В Медвежьегорске — упомянутыми Шондышем и Бондаренко. В Пудоже, Олонце, Ругозере, Кеми под актами о расстрелах стоят подписи начальников райотделений НКВД. Необходимо развеять миф о том, что исполнители обязаны были выполнить приказ вышестоящего начальника. Ни одного письменного приказа о расстрелах не существует. Вместо него к каждому протоколу тройки составлялся формальный документ: «Коменданту НКВД... Направляю выписки из протокола №... от ... заседания Тройки НКВД КАССР на осужденных к высшей мере наказания следующих лиц... Предлагаю (иногда — прошу) приговор привести в исполнение, акт и выписки возвратить мне. Нарком...»
А вот дословный документ: «Начальнику Калевальского погранот-ряда Бунькову. Направляю выписку из протокола на Тиликайнен Пе-лагею, 57 лет, жительницу д. Ювалакша. Тиликайнен находится под

120
подпиской о невыезде. Согласно протоколу № 44 от 22.03.38 г. решением Народного комиссара внутренних дел СССР и Прокурора Союза ССР осуждена к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор привести в исполнение, соблюдая абсолютную тайну о времени и месте приведения приговора в исполнение. 2 апреля 1938 года. Нарком Матузенко*12.
27 апреля, более чем через месяц после «осуждения», неграмотная крестьянка, уже давно забывшая, что когда-то кто-то о чем-то ее спрашивал и предложил расписаться в бумажке, была расстреляна пятью военнослужащими-пограничниками.
Исполнение приговоров следовало с жесточайшей неумолимостью. Студент рабфака Иори Коркала, 25 лет, был включен в альбом и 21 января 1938 года приговорен к расстрелу Ежовым и Вышинским. К этому времени Коркала был этапирован в ленинградскую тюрьму по другому делу и осужден Тройкой УНКВД Ленинграда на десять лет. Более того, он был уже направлен для отбытия наказания в Каргопольлаг. Однако в августе разыскан там по запросам НКВД Карелии и расстрелян.
Обыденность убийства извращала сознание чекистов до невероятности. Вот о каком факте рассказал на следствии Солоницын: «Решением тройки по Пудожскому району один обвиняемый был приговорен к срочному заключению, а начальник 8-го отделения Р. Ефимов послал выписку из протокола на расстрел этого обвиняемого. После того как приговор был приведен в исполнение и начальник райотделения об этом заявил, Ефимов доложил об этом Тенисону. Ефимов к ответственности привлечен не был».
В начале 1938 года газета «Красная Карелия» продолжала нагнетать истерию. «Ликвидировать вредительство в школах» (А. Аристов), «Быстрее ликвидировать последствия вредительства в финансовых органах» (С. Ракчеев) — эти и другие материалы напоминали читателям, что борьба далека от завершения. 3 марта весь номер газеты занимает публикация обвинительного заключения по делу правотроцкистского блока Бухарина-Рыкова, а затем в течение двух недель подробно дается стенограмма суда. Сотни жителей Карелии направили в редакцию свои отзывы на процесс, которые публиковались под зловещей рубрикой «Уничтожим всю без остатка фашистскую банду»...

121
Ближе к лету главной темой газет стало выдвижение кандидатов в депутаты всех уровней. Нарком внутренних дел С. Матузенко стал депутатом Верховных Советов РСФСР и КАССР. Депутатами Верховного Совета Карелии стали и другие активные проводники террора: прокурор Г.Михайлович, начальник ББК НКВД СССР М.Тимофеев, командир 3-го (петрозаводского) погранотряда И. Петров, зам. наркома Б. Дубровин, начальник 3-го отдела НКВД А. Антонов, начальник УРКМ Н. Андреев. Характеризуя кандидатов, газета ставила им в заслугу активную борьбу с контрреволюцией.
1 ЦА ФСБ РФ. Сл. дело К. Тенисона. С. 325.
2 Там же. С. 340.
3 Архив МВД PK, ф. 40, д. 20/10. С. 16.
4 Архив МВД PK, д.СО-3500, т. 2. С. 82.
5 ЦА ФСБ РФ. Сл. дело С. Матузенко. С. 159—160.
6 Там же. С. 83-86.
7 ЦА ФСБ РФ. Сл. дело А. Солоницына. С. 548.
8 ГАОПДФ, ф.З, on.6, д.7682. С.2.
9 Там же. С. 30.
10 ЦА ФСБ РФ. Сл. дело Г. Куприянова. С. 286.
11 ГАОПДФ, ф. 349, on. 1, д. 25. С. 63.
12 Архив ФСБ PK. Протокол № 44.

ГЛАВА 8.
Особого разговора заслуживает история репрессий против заключенных Белбалтлагеря НКВД СССР. Формально здесь находились лишь единицы уроженцев Карелии. Но назначение этого огромного лагеря-комбината в индустриализации или, как тогда говорили, — колонизации нашей республики трудно переоценить. Руками, потом и кровью его невольников был построен Беломоро-Балтийский канал в 1931—1933 годах. В последующие годы сто тысяч заключенных лагеря и спецпоселенцев заготавливали лес (до половины всего объема лесозаготовок в республике), основали десятки поселков по трассе канала и железной дороге Ленинград—Мурманск. Их руками строились Беломорский порт и Повенецкая судоверфь, Тулома-ГЭС и Сегежский ЦБК, военный судостроительный завод и поселок «Северная точка» в Петрозаводске, аэродром в Подужемье, железные дороги Петрозаводск—Суоярви и Сорока—Обозерская, сотни километров автодорог по всей средней Карелии. Большая группа заключенных лагеря — крупные экономисты, ученые, хозяйственники — постоянно работала на контрагентских условиях для Совнаркома Карелии, в том числе разрабатывая пятилетние планы. Геологами ББК проведены уникальные разведки месторождений полезных ископаемых в Карелии. Звероводами Повенца заложены основы этой отрасли в республике. После «зимней войны» заключенными Белбалткомбината НКВД СССР восстанавливалась промышленность в Энсо, Кексгольме, Иоханесе, Пит-кяранте, Лепенкоски, Ляскеля...

/23
Но вернемся в 1937 год. Репрессии охватили не только большую «зону» страны, но и все многочисленные островки ГУЛАГа. Тем более что работать здесь чекистам было намного проще: весь контингент находится под рукой и куда ни ткни — везде враг. 5 августа 1937 года нарком внутренних дел Ежов подписал оперативный приказ №409 (Приложение №18):
«Ленинград УНКВД Заковскому. Петрозаводск НКВД Тенисону. Медвежья Гора Белбалтлаг НКВД Чунтонову, Астрову.
Соответствии моим приказом 00447 (разослан начальникам НКВД) приказываю:
1. С 10 августа с. г. начать и в двухмесячный срок закончить операцию по репрессированию наиболее активных антисоветских элементов из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих контрреволюционеров, ведущих в лагерях активную антисоветскую подрывную работу. Репрессии подлежат также и уголовные элементы, содержащиеся в лагерях и ведущие там преступную деятельность.
2. Все перечисленные выше контингенты, после рассмотрения их дел на тройках, подлежат расстрелу.
3. Вам утверждается лимит подлежащих репрессированию по Белбалтлагу 800 (восемьсот) человек...»
Надо ли говорить, что лимит был выполнен и перевыполнен. Порядок оформления дел репрессируемых лагерников был исключительно прост. Начальник 3-го (оперативно-чекистского) отдела лагеря составлял на каждого подлежащего расстрелу справку с указанием установочных данных, прошлой судимости, «преступной деятельности репрессируемого в лагере, в том числе и побеги, если они имели место». Вот и все... Никаких опросов — допросов, очных ставок или вещественных доказательств. Никакого бумаготворчества. Многие из заключенных и трудпоселенцев даже не арестовывались, а прямо из лагерного барака шли на расстрел.
Первое заседание Тройки НКВД КАССР по рассмотрению дел заключенных ББЛАГа состоялось 17 августа 1937 года. Начальник спецотделения 3-го отдела ББК НКВД П. Долинский доложил материалы на 110 человек. Целый ряд из этих дел должен был вызвать возражения или хотя бы вопросы у членов Тройки. Например, вся преступная деятельность в лагере трудпоселенца монаха Егора Ремина заключалась в том, что он «рисовал религиозные церковные картин-

124
KU u распространял их в лагере». Из материалов дела староверки «Бесфамильная № 9» следовало, что она «на задаваемые вопросы отвечала «Бог знает», потому установить, кем, когда, за что и на какой срок осуждена, а также время прибытия в лагерь не представилось возможным. Обвиняется в том, что в лагере со дня прибытия не работает, заявляя, что на власть антихриста работать не будет. Среди зэка проводила «контрреволюционную пропаганду, ждет свержения советской власти. Лагадминистрацией охарактеризована отрицательно».
Решение по всем делам было одно и единогласное — расстрелять. Постановили расстрелять и трудпоселенца Якова Завряжко, который умер собственной смертью от голода, непосильной работы и месяц как покоился в земле. Но раз приказано «расстрелять», то старательные палачи раскопали могилу и «зав. лазаретом Обла-кевич опознал его»...
22 августа 1937 года на острове Горелый на Выгозере начальник 3-й части местного отделения ББК НКВД А. Загоскин лично расстрелял 12 первых мучеников Белбалтлагеря. И началось... 26 августа осуждены к расстрелу 152 человека, 2 сентября — 143, 9 сентября — 160, 19 сентября — 270 человек...
К концу операции (по приказу — 10 октября 1937 года) уже было расстреляно около тысячи заключенных. На последней — 46-й Тройке НКВД КАССР 10 ноября 1938 года начальник 1-го отделения 3-го отдела Сороклага А. Шедловский и начальник 5-го отделения 3-го отдела ББК В. Зайцев докладывали материалы на 456 смертников. Операция формально уже закончилась, но «с 21 часа 26.11.38 г. до 6 часов 27.11.38 г.» еще 189 человек были расстреляны в Медвежьегорске...
Свято следуя приказу своего наркома, в первую очередь палачи ББЛАГа постарались «убрать» не уголовников, а оппозицию: духовную, политическую, военную, административную, а заодно с ними и их родственников. Приведем лишь небольшой список уничтоженных в ББЛАГе известнейших людей. Епископы: Афанасьев Яков Иванович, Боровков Григорий Антонович, Зарубин Сергей Григорьевич, Лузин Варсонофий Владимирович, Спальвини-Кречетов Валентин Александрович. Архимандриты: Оболенский Михаил Иванович, Соцердотский Варлаам Михайлович. Профессора: Анисимов Александр Иванович, Фокин Леонид Филосович. Личный библиотекарь Николая 11 — Гельмер-сен Василий Васильевич. Бароны: Будберг Борис Андреевич, Клодт

125
Александр Георгиевич, Медем Сергей Николаевич. Князь Вачнадзе Георгий Абрамович. Начальник штаба ПВО Ленинградского округа При-твиц Александр Николаевич. Комендант Читы Андерсон Николай Хрисантович. Известные деятели партии эсеров Старостин Петр Иванович и Синицын Иосиф Львович. Председатель Бурят-Монгольской Думы Сампилон Дашу Сампилович. Заместитель наркомзема Белоруссии Адамович Александр Фомич. Сын министра финансов Кореи Ли-То-Кван. Невестка генерала Брусилова — Брусилова Варвара Ивановна...
Напрасно сетовал, находясь под следствием, Солоницын: «Если учесть, что у оперотдела ББК в 1937 году кроме одной разработки по Сорокскому порту ничего другого в агентурном и следственном портфеле не было, то можно утверждать, что на январь 1938 года необходимой работы в лагерях не было, ни одна колония (немецкая, польская и др.), надо полагать, в то время оперудару не подвергалась»1.
Оперудару подверглись в общей сложности около трех тысяч заключенных Белбалтлагеря НКВД, в том числе сотни немцев, поляков... Примером того, как лихо действовали чекисты лагеря, может служить целый ряд дел на заключенных и трудпоселенцев. Например, в 3-м лагпункте 2-го Онежского участка ББК выявлена «контрреволюционная фашистская организация» из шестнадцати человек. Ее руководителем был определен дворянин, артист драмы Никита Апполонский, который, конечно же, имел соответствующий круг знакомых: барон С. Медем, сын барона Н. Липке, сын генерала А. Берс, сын действительного статского советника А. Кельцов. В этой же группе оказался выдающийся ученый-химик, профессор Ленинградского технологического института Леонид Фокин. В отличие от своих родовитых «подельников», Фокин еще в студенческие годы четыре раза арестовывался за участие в революционном движении, а в 1905 году прямо с баррикады был отправлен в ссылку. Встречался и лично был знаком с В.Лениным, который отправлял эксперта Л.Фокина на Генуэзскую конференцию. Впервые Фокин был арестован родной советской властью по делу «Промпартии» и отбывал наказание в Березняках. Был освобожден по окончанию срока, затем вновь арестован как «совершивший побег» и направлен на ББК, где и расстрелян.

1Z6
В начале 1938 года по делу «фашистской контрреволюционной организации на трудпоселке Тунгуда-2» было репрессировано 27 человек, в основном немцев. Все они в 1935 году были высланы из Киевской области вместе с семьями на вечное поселение на ББК. Так, Эдуард Риске, крестьянин-середняк, приехал в Тунгуду с женой и пятью детьми. Весной 1938 года повальные аресты прошли «на трудпоселке Летняя Речка-2», где проживали в основном поляки. По очередному групповому делу репрессированы 30 человек. Из них только пятеро получили по десять лет концлагеря, который мало чем отличался от трудпоселка. Остальные расстреляны.
В доносе секретаря Карельского обкома ВКП(б) Куприянова на арестованного Матузенко было сказано кое-что и о чекистах ББК. «Матузенко всячески потворствовал безобразной работе 3-го отдела ББК. Он скрыл от ареста следователя ББК Резникова, представившего на тройку 150 искусственно созданных «липовых» дел. Когда тройка отклонила эти дела, я потребовал, чтобы Матузенко поставил в наркомате Союза вопрос о немедленном аресте Резникова и привлечении его к ответственности. Матузенко согласился, но вместо этого он, очевидно, дал в наркомат хорошую характеристику Резникову и его перевели в Лугу на больший объем...»2
По указанному факту в ноябре 1938 года была проведена тщательная проверка, материалы которой составили целый том3. По словам начальника 1-го отделения 3-го отдела ББК НКВД Резникова, «операция была начата 1 июля и закончена 11 августа 1938 года. Было арестовано 215 человек, из которых 132 человека сознались в контрреволюционной деятельности. На трудпоселенцев было оформлено 110 следственных дел, из которых приняты тройкой и вынесены приговоры в отношении 24 человек. Остальные дела были «возвращены на техническую доработку». Отчего получился брак? «В 24 часа нами были закончены 120 дел. Альбом в Москву подписывали нарком КАССР за час до отхода поезда на юг, а прокурор КАССР Михайлович подписывал справки альбома в помещении Транспортного отделения, вблизи вокзала, за минуты до отхода поезда».
Против работников 3-го отдела ББК НКВД за фальсификацию следствия, издевательства над заключенными и хищение вещей репрессированных действительно было возбуждено уголовное дело, но это не являлось результатом принципиальности Куприянова. 17 марта 1938 года были арестованы зам. начальника 3-го отдела

/27
ББК А. Ф. Шондыш и начальник 5-го отделения этого отдела И. А. Бондаренко. Впоследствии были арестованы и осуждены: начальник 3-го отделения П. П. Долинский, помощник начальника 1-го отделения М. Н. Плец, начальник следственного изолятора 3-го отдела М. А. Андриенко, оперуполномоченный Ф. И. Волков, делопроизводитель Г. И. Родионов и командир опердивизиона ВОХР ББК Н. И. Миронов.
Суть обвинительного заключения по данному делу сводится к следующему. 24 и 25 декабря 1937 года с санкции Шондыша в Мед-вежьегорске была проведена облава на расконвоированных заключенных, возвращавшихся с работы. Около 100 человек были задержаны и оформлены актами как совершившие побег из-под стражи. По указанию Бондаренко на 25 человек были сфабрикованы дела на тройку. Шондыш утвердил обвинения по 15 делам, и эти заключенные были расстреляны. В вину Шондышу вменялось также то, что он, зная о шестимесячной беременности осужденной к высшей мере наказания заключенной Р. Р. Орловской, вместе с Плец вывез ее в лес и расстрелял. В дальнейшем следствие выявило и еще более дикие вещи.
«На операции по приведению приговоров в исполнение в качестве холодного оружия применялись две деревянные палки-«колотушки» и две железные остроконечные трости. Этими предметами без малейшей надобности в следственном изоляторе и в автомашине по пути следования Бондаренко, Шондыш, Миронов и поощряемые ими Кармышев и Родионов избивали заключенных. На месте приведения приговора в исполнение осужденные Никельбург, Туомайнен, Жедунов и другие высаживались на снег раздетые до нижнего белья и избивались деревянными палками и заводными ключами от грузовых машин... Миронов... следуя с осужденными на автомашине, одного из них проколол насквозь железной тростью, а другого, выполняя также преступное распоряжение Плец, удушил полотенцем...»»4
24—30 мая 1939 года Военный трибунал войск НКВД приговорил Шондыш и Бондаренко по статье 193-17 п.«б>» к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение в петрозаводской тюрьме 20 октября 1939 года...
1 ЦАФСБ РФ. Сл. дело А.Солоницына. С.302.

ГЛАВА 9.
№®ШШИ АШ><ШП& ШИРАКАМ
15 ноября 1938 года все внесудебные органы (кроме Особого совещания НКВД) прекратили свою работу. Очередная «кампания» по уничтожению людей была прекращена по решению ее инициатора — ЦКВКП(б). На следующий день Политбюро официально рассмотрело вопрос «О проекте директивы СНК и ЦК ВКП(б) "о прекращении рассмотрения дел на тройках и в ином упрощенном порядке"», а решением № П 65/117 от 17 ноября официально утвердило постановление ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия».
До настоящего времени исследователи истории репрессий не дали однозначного, аргументированного ответа о причинах внезапного прекращения бойни, когда тысячи людей еще находились под арестом, а система их уничтожения была доведена до полного автоматизма. Утвердился ли И. Сталин в том, что с главными противниками его власти и просто колеблющимися окончательно покончено, а народ, его вассалы, прочно и надолго поставлен на колени? Испугался ли дальше испытывать терпение людей, или объективная ситуация полнейшего истребления руководящего состава партийной, советской, военной власти (его АППАРАТ) вынудили тирана остановить террор? Ясно одно — в стране и обществе была полностью подавлена малейшая оппозиция режиму и лично Сталину. Новая номенклатура была прочно повязана соучастием в преступлениях и страхом разоблачения.
Характерное признание сделал однажды Н. Хрущев. «На одном из собраний, когда Хрущев говорил о преступлениях Сталина, кто-то из присутствующих крикнул: «А где вы были?» Хрущев немедленно

120
обратился к залу с резким вопросом: «Кто это спрашивает?» Никто, однако, не поднялся. «Вот и мы также молчали», — сказал Хрущев»1.
Молчали вожди, молчали граждане. Народу вновь была предложена версия о «врагах, пробравшихся в НКВД», которых разоблачил все тот же мудрый гений Вождя. Так уже было в истории, когда статьей «Головокружение от успехов» И. Сталин полностью открестился от уничтожения крестьянства.
Остановив массовый террор, UK ВКП(б), однако, и не собирался восстанавливать справедливость, говорить правду. В 1939 году главный проводник террора А. Вышинский получил за свое рвение орден Ленина, звание академика и пост зам. председателя СНК СССР. О нежелании говорить правду свидетельствуют и высказывания самого Сталина. В самом конце операции, 25 августа 1938 года, на заседании Президиума Верховного Совета СССР обсуждался вопрос о досрочном освобождении заключенных за хорошую работу. Из уст Сталина прозвучало: «Нельзя ли сделать так, чтобы люди остались в лагере? А то мы их освободим, вернутся они к себе и пойдут по старой дорожке. В лагере же атмосфера другая, там трудно испортиться. Ведь есть же у нас добровольно-принудительный заем. Давайте сделаем добровольно-принудительное оставление»2. А на XVIII съезде ВКП(б) Сталин докладывал: «Как может поколебать и разложить советский строй очищение советских организаций от вредных и враждебных элементов? Не вернее ли будет сказать, что очищение советских организаций от шпионов, убийц, вредителей должно было привести и действительно привело к дальнейшему укреплению этих организаций... Задачи партии в области внутренней политики: ...Не забывать о капиталистическом окружении, помнить, что иностранная разведка будет засылать в нашу страну шпионов, убийц, вредителей, помнить об этом и укреплять нашу социалистическую разведку, систематически помогая ей громить и корчевать врагов народа...»3
На местном уровне вождю подпевали соратники. В феврале 1939 года на XV партконференции новый нарком внутренних дел Карелии М. Баскаков, отметив результаты двух лет борьбы с контрреволюцией, сказал: «Значит ли это, что на сегодняшний день все вскрыто большевиками Карелии? Никоим образом. Есть еще националисты, которые ушли  в  глубокое  подполье, которые несомненно  ведут

130
активную борьбу против нас. Наша задача заключается в том, чтобы поднять революционную бдительность большевиков, суметь распознать новую тактику врага»4.
Новый прокурор страны и нарком внутренних дел СССР издали несколько директив и совершенно секретных приказов о порядке рассмотрения заявлений осужденных тройками (директива 2709, пр. №00116, 00497, 001214). По отчету НКВД Карелии за 1939-1940 годы в республике было пересмотрено 407 дел репрессированных. Из них по 217 заявлениям было отказано в пересмотре решений тройки, 133 человека были освобождены из мест лишения свободы, 57 человек получили сокращение сроков наказания5. Ничего общего с реабилитацией эта работа не имела, так как лишь единицы постановлений имели четкую юридическую формулировку: «освободить с прекращением дела в порядке ст. 4 пункт 5 УПК» — за отсутствием состава преступления. Остальные — «освободить с прекращением дела в порядке ст. 204 п."б"», то есть за недостаточностью улик, лиро просто: «освободить с прекращением дела». Не было отменено ни одного решения о расстреле. Удовлетворено всего четыре имущественных иска на сумму 20 881 рубль.
Да и могло ли быть иначе, если приказ НКВД КАССР №9 от 1 декабря 1938 года «О практическом осуществлении постановления СНК и ЦКВКП(б) от 17 ноября 1938 года и приказа НКВД СССР от 26 ноября 1938 года №00762 в следственной работе НКВД Карелии» гласил: «...для тщательного доследования и оформления всех следственных дел, проведенных в упрощенном порядке, находящихся сейчас в производстве, создать три следственные группы из оперработников...» А дальше следовали фамилии тех самых оперработников, которые еще месяц назад фальсифицировали эти дела.
Справедливости ради следует отметить, что в конце 1938 года в республике проводилась конъюнктурная борьба с нарушителями законности. 21 ноября Г. Куприянов направил письмо Генеральному прокурору СССР, в котором критиковал Г.Михайловича: «...безвольный, слабохарактерный человек, который не может решительно дать по рукам тем, кто нарушает революционную законность... В ноябре 1937 года тройкой, в состав которой входили б. нарком Тенисон, разоблаченный сейчас как враг народа, б. секретарь обкома Иванов и т. Михайлович, был приговорен к десяти годам заключения некто Титов. Бывший работник НКВД Ефимов вместо отравки Титова

131
в лагеря дал предписание о расстреле. Приговор привели в исполнение, т. е. человека расстреляли, а потом хватились: Тенисон вызвал Михайловича и Иванова, вырвали лист из протокола и задним числом после приведения приговора в исполнение вынесли приговор о расстреле. Даю этот факт на основе показаний арестованного сейчас Ефимова... прошу Вас прислать нам в Карелию крепкого политически проверенного и юридически грамотного человека на должность прокурора республики»6.
19 декабря Куприянов направляет зав. ОРПО ЦК ВКП(б) Маленкову очередную докладную записку о выполнении директивы ЦК от 14 декабря 1938 года по проверке руководящих кадров НКВД. Он сообщает, что «с февраля по ноябрь 1938 года из оперативных отделов НКВД КАССР и райотделений уволено 35 человек, из них 10 человек арестованы как враги народа»7. В докладной еще нет острой критики наркома Матузенко. Но спустя четыре дня в другой докладной Куприянов подробно перечисляет^ «грехи» Матузенко (происхождение, плен, служба у гетмана) и заключает: «Независимо от того, что даст дополнительная проверка, т. Матузенко с поста наркома надо снять».
Начиная с января 1939 года на заседаниях бюро обкома были рассмотрены и утверждены кандидатуры всех руководящих работников НКВД республики. Чего же стоила «проверка кадров», если на повышение пошли уже упомянутые не раз в связи с фальсификацией и участием в расстрелах: И. Терехов, П. Фесько, Н. Ермолаев, П. Рыка-чев, А. Загоскин, А. Сибикин, Г. Гольдберг, П. Ермушин и др. 12 февраля 1939 года обкомом ВКП(б) были утверждены кандидатуры представляемых к государственным наградам передовиков сельского хозяйства8. Среди них знакомые фамилии: П. Смирнов — нач. райотделения НКВД (к ордену Ленина), А. Дубинин — б. начальник РО НКВД (к ордену Красного Знамени), Г. Солоимский — начальник отдела НКВД (к ордену «Знак Почета») (см. хронику расстрелов).
За эти же два года в приемную республиканского НКВД поступило около двух тысяч запросов и заявлений о судьбе арестованных родственников. На все эти заявления был дан стандартный, лживый ответ: «Осужден на десять лет лишения свободы без права переписки и передач»...
Война затмила ужасы массовых репрессий. Но вот наступил 1947 год, когда «осужденные на десять лет» вроде бы должны были вер

132
нуться домой. Не вернулись... Не вернулись и в 1953 году, когда по Указу Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии» на волю хлынули тысячи уголовников. Но крупнейшие события того года — смерть Сталина, арест, суд и расстрел Берии уже повернули колесо истории. В Президиуме ЦК ВКП(б) была создана специальная комиссия по разбору произвола в отношении партийных кадров. Президиум Верховного Совета СССР 1 сентября 1953 года издал Указ (без права публикации) «Об упразднении Особого совещания НКВД». Это был прорыв, хотя Указ и обставлял дело реабилитации сложными юридическими рогатками. Так, пункт второй Указа гласил, что «жалобы и заявления осужденных Коллегией ОГПУ, тройками НКВД-УНКВД и Особым совещанием об отмене решений, сокращении срока наказания, досрочном освобождении и снятии судимости рассматриваются в Прокуратуре СССР с предварительным заключением по этим делам МВД СССР». Пересмотр этих дел был возложен на Верховный Суд СССР.
Принципиально важно, что пересмотр производился лишь по заявлениям осужденных, которых к тому времени осталось в живых не так уж много. Спустя год «во исполнение решения директивных органов о пересмотре дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, содержащихся в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке на поселении» Генеральным прокурором, министрами юстиции и внутренних дел, председателем КГБ при СМ СССР был издан совместный совершенно секретный приказ № 99с/0016/00397/00252, предписывавший пересмотреть все дела на этих лиц. В Центре и на местах создавались специальные комиссии, которые получали право выносить следующие окончательные решения:
— об отмене решения по делу и полной реабилитации;
— о сокращении срока наказания;
— о применении Указа «Об амнистии»;
— о переквалификации состава преступления;
— об отмене ссылки;
— об отказе в пересмотре решения.
В Карелии такая комиссия работала в составе прокурора республики Н. Жукова, министра юстиции М. Горбачева, министра МВД Ф. Петрова и председателя КГБ Н. Гусева. С 22 июня 1954 года по 1 октября 1955 года состоялось 27 заседаний, на которых рассмот

133
рено 901 дело на 1221 человека. Результаты рассмотрения таковы: отказано в пересмотре — 650 человек, сокращены сроки наказания — 311 человек, применен Указ «Об амнистии» — 129 человек, реабилитировано — 122 человека, переквалификация — 7 человек, отмена ссылки — 2 человека.
Одними из первых в стране были реабилитированы осужденные к расстрелу по так называемому «ленинградскому делу» 1950 года и осужденные по делу «еврейского антифашистского комитета» — 1954 и 1955 годы. В докладе Н. Хрущева на XX съезде КПСС было сказано, что с 1954 года по настоящее время Военной коллегией Верховного Суда СССР уже реабилитировано 7679 человек... Капля в море людских слез и крови.
Однако прорыв молчания все же произошел на XX съезде КПСС, в 1956 году, когда на закрытом заседании Н. С. Хрущев сделал доклад «О культе личности и его последствиях». Естественно, что Хрущев, лично участвовавший в репрессиях (на Украине и в Москве), в окружении таких же «соратников» (Молотов, Каганович, Маленков...) не мог сказать всей правды. Не мог сказать он и о роли Политбюро ЦК ВКП(б). Поэтому он говорил, в основном, о репрессиях против руководящих партийных работников, ответственность за которые возложил на И. Сталина и все тех же «врагов, пробравшихся в НКВД». «...Террор оказался фактически направленным не против остатков разбитых эксплуататорских классов, а против честных кадров партии и Советского государства... Провокаторы, пробравшиеся в органы государственной безопасности, а также бессовестные карьеристы стали прикрывать именем партии массовый террор против кадров партии и Советского государства, против рядовых советских граждан».
Но главное слово было сказано, была дана партийная команда о реабилитации. Указами Президиума Верховного Совета СССР от 19 сентября 1955 года и 17 сентября 1957 года право пересмотра дел репрессированных предоставлялось военным трибуналам, президиумам Верховных судов республик и областей. С этого момента реабилитация стала массовой и проводилась довольно активно. В Карельской АССР, наряду с Верховным судом, пересмотром дел и реабилитацией занимался Военный трибунал Северного военного округа, а после ликвидации последнего — трибунал Ленинградского военного округа. По данным ФСБ PK, в 1954—1964 годах было реаби

No comments:

Post a Comment